Мы одной крови
Нам посчастливилось взять интервью у народных артистов России, чьи шоу записаны в книгу рекордов Гиннесса и вызывают наибольший интерес публики, братьев Эдгарда и Аскольда Запашных, которые рассказали нам о своем детстве, цирковой культуре и влиянии цирка на их жизнь.
Вы уже не первый раз на Лазурном берегу. Какие у вас впечатления и воспоминания, связанные с посещением этого места?
Эдгард: Мы с братом неоднократно посещали Лазурный Берег. И цирк не является единственной причиной, по которой мы здесь бывали ранее. Мы дважды приезжали сюда со сборной артистов России в рамках передачи Первого канала «Большие гонки», выигрывали эти соревнования, а я был капитаном команды.
Что касается моего отношения к Монако, в голове, прежде всего, всплывает фестиваль циркового искусства, ведь он проходил в Княжестве в 41-й раз! Это действительно один из самых известных фестивалей в мире, который известен всему цирковому сообществу, так как участвовать в нем очень престижно. Первый раз я принимал участие в 39-м фестивале в групповом номере джигитов. В этом году мы с братом приезжали, как дрессировщики. Также, на протяжении последних пяти лет, мы регулярно привозим на Лазурный Берег артистов большого московского цирка. Я уверен, что эта тенденция будет продолжена.
Вы представители 4-го поколения известной династии Запашных. Как семья повлияла на ваш выбор будущей профессии?
Эдгард: В детстве вы не можете полностью отвечать за себя, потому что если бы вас родители не направляли, вряд ли бы вы стали тем, кем вы стали. Родители помогают сформировать мировоззрение. А вот дальше – нужно заниматься саморазвитием и самообразованием.
Какое место в вашем детстве занимал цирк?
Эдгард: В нашем случае цирк был и остается ключевой фигурой. Когда мы с Аскольдом стали осознавать свое я, мы уже искренне любили цирк и преуспевали в нем. С другой стороны, многие вещи, которые нам стали в дальнейшем интересными были упущены, так как на занятия боксом или футболом уже просто не хватало ни сил, ни времени.
Мы увлеклись цирком почти с годовалого возраста. Это правда. Причем что очень важно: цирк всегда был только в удовольствие. Родители нас направили, создали нам среду и атмосферу, а самое главное – привили любовь к этому виду искусства. Поэтому все, что мы делаем, мы делаем искренне.
В юношеском возрасте вы уже начали осваивать азы дрессировки крупных хищников, как это сказалось на вашем взрослении?
Эдгард: С самого детства мы набирались опыта, чтобы понять, что такое хищники, как себя с ними вести, так как заниматься дрессурой по технике безопасности запрещено раньше 18 лет. Мы никогда не были другими, так как в детстве мы были окружены животными. эта неотъемлемая часть жизни привила нам доброту, ответственность и заботу о существах, жизнь которых находится в прямой зависимости от нас.
Многие считают, что для детей очень важно иметь домашнее животное, так как это меняет их отношение к мировоззрению в целом?
Эдгард: Я обратил внимание, что многие радикальные защитники животных – крайне агрессивные люди, довольно воинственно настроенные, но при этом у них нет и не было никогда дома животных, представляете?! Они другие люди – агрессивные по жизни. Мне кажется, что когда ты проводишь свою жизнь рядом с животным, с любым: рыбка, кошка, носорог – ты становишься добрее. Ты чувствуешь боль, ты видишь их старение, их зависимость от тебя, они надеются и доверяют только тебе, что ты им поможешь в их проблемах. Животные делают людей добрее и человечнее. Это очень важно.
Во многих странах цирк запрещен, так как считается насилием над животными.
Эдгард: Я считаю, что это заблуждение. И я уверен, что тенденция будет меняться в обратную сторону, потому что насилие над животными в меньшей степени, а иногда вообще отсутствует как раз в цирке, по сравнению с индустриями питания, одежды и медицины. Ни один медицинский препарат без проведения опытов над животным, в принципе, невозможно произвести. Никто не будет тестировать таблетку на человеке, если это не опробовано, скажем, на мышах.
Люди, которые пропагандируют, что цирк – это насилие, не думают об этом, потому что бороться с крупными компаниями, производителями продуктов питания или косметики, с их многомиллиардным бюджетом и штатом юристов – практически без шансов! Они купят, сломают и расформируют любую зоозащитную организацию. А цирк – он такой беззащитный, легкодоступный. Но я возвращаюсь к началу нашего разговора, что животные как раз делают нас другими, и мало кто знает о существовании так называемой Черной книги. Я недавно свою девушку попросил подарить мне на Новый год эту книгу. Все знают, что в Красную книгу занесены животные, которые находятся на грани исчезновения, а вот в Черной книге – животные, которых уже вообще нет на планете Земля. А нет их потому, что человек не помог им выжить, он их уничтожил своим бездействием и равнодушием.
Когда мы с вами ограждаемся таким безнравственным забором, мы как раз усугубляем жизнь многих животных. Природа очень цинична и беспощадна. И один вид начинает преобладать над другим: волки размножаются, съедают овец и коров, касатки и акулы уничтожают целые виды рыб, и эту популяцию нужно научиться контролировать. А если ты находишь общий язык с животным и посвящаешь всю свою жизнь его изучению, то ты становишься частичкой тысячелетней истории человека и его взаимоотношений с животными.
Я сейчас поясню: лошадь, корову, собаку, овцу мы одомашнили. Они же не были такими, они изначально были дикими. Но мы нашли с ними общий язык. Если говорить о запрете цирка и принимать такую позицию, то следующим шагом обязательно станет запрет домашних животных, потому что любое домашнее животное все равно дрессированно. Поэтому говорить, что дрессура есть только в цирке – это не справедливо.
Заканчивая этот сложный вопрос, я подведу итог: когда-то здравомыслящим людям это надоест, уж простите меня, после запрета домашних животных – следующий шаг этих людей – запрет домашнего воспитания, потому что нас с вами родители наказывали, ругали, заставляли, где-то может быть не справедливо, наносили моральные травмы, но и это тоже есть дрессура. Так как при воспитании нас с вами это насилие происходило каждый день: начальник заставляет ходить на работу, ребенка заставляют ежедневно учиться.
Нам с детства внушали, что вилку надо держать в левой руке, а ручку в правой. Нас воспитывали. А закон природы очень прост: кто сильней – тот и прав. Но люди живут по-другому.
Вы – народные артисты России, ваши шоу записаны в книгу рекордов Гиннеса, вы собираете аншлаги, а каждый ваш новый проект, как Камелот, Садко и Камелот-2 интереснее, сложнее и опаснее предыдущего. Испытываете ли вы волнение, представляя зрителю новый проект, ведь ответственность растет?
Эдгард: Конечно, всегда мы очень волнуемся. И пока мы испытываем это волнение, мы будем выходить на манеж. Когда в карьере артиста профессионализм переходит в равнодушие, когда он считает себя настолько крутым, что ему все равно что происходит вокруг, в этот момент, этот человек прекращает быть хорошим артистом.
Надо волноваться, надо понимать, что ты работаешь в реальное время, в реальном месте для людей, которые тратят свое время и свои деньги ради тебя, надеясь, что ты доставишь им удовольствие. Только переживания нам помогают прогрессировать, не терять контроль над собой, и особенно над своим качеством артиста. Поэтому я рад, что это чувство нас никогда не покидает.
Где вы черпаете вдохновение для ваших новых проектов, как рождаются идеи, воплощение которых мы видим на манеже?
Эдгард: Я недавно на аукционе приобрел шляпу Майкла Джексона. Вот такие вещи и такие люди меня вдохновляли всю жизнь своим присутствием, что я с ним нахожусь на одной планете Земля, ведь это величайший артист современности! Знаете, я недавно эту шляпу показал своим коллегам в цирке. Несмотря на то, что Майкла нет уже несколько лет, я видел, как у людей начали дрожать от волнения руки, они спрашивали меня: «Неужели это та самая шляпа, в которой выступал сам Майкл?».
И я понимаю, что это человечище, и каждый из нас должен стараться быть человечищем, хоть в чьих-то глазах. Все не могут быть такими, как Майкл Джексон, но если ты в глазах своей подруги, друга, мамы, ребенка – человечище, значит, ты уже живешь не зря. Вот такие вещи меня вдохновляют!
Каждый тигр – это личность, как вы находите подход к вашим животным?
Эдгард: Опыт общения с хищниками перешел от наших родителей. Цирковой индустрии уже несколько веков, люди давно проводят время с животными, и дрессура очень сильно прогрессирует. Подход 50-летней давности и современная дрессура очень разнятся. Поэтому здесь главное осознавать несколько вещей.
Первое: надо хотеть и любить этим заниматься.
Второе: осознавать, что это животное, которое не надо очеловечивать. Лев или тигр может на тебя наброситься, как бы он к тебе не относился, как бы ты его сильно не любил – это животное, которое до конца не может понять человек. Мы не можем с ним разговаривать на равных.
Третье: понимать, что, несмотря на опыт, ты все равно учишься, ты относишься к животному как к индивиду, все животные – разные, все тигры – разные, и каждого надо кропотливо изучать. В то же время, надо ему показать себя, чтобы он тебя изучил и знал твое поведение. Знал, как ему себя вести с тобой. Я тоже могу быть разным, могу завестись, а могу быть расслабленным. И животное должно осознавать, в чем причина? Потому что, иногда заведешься на работе, нервничаешь, подходишь к тигру, а он так искренне тебе «фыр»... И ты думаешь: «Зачем я так психую? Он ведь просто в хорошем настроении и решил побаловаться». Это совокупность знаний и опыта.
Хороший дрессировщик никогда не останавливается на достигнутом, изучая животных, это невидимая научная работа.
Борются ли животные за ваше внимание, ревнуя вас?
Эдгард: Тут знак равенства ставить бесполезно, некоторым животным плевать на нас. По природе животное может быть эгоистом, но при этом он прекрасно работает на манеже, ему не нужно твое внимание, он не скучает по тебе, другие же могут тебя любить и ревновать, это очень индивидуально.
Вы очень слаженный коллектив, тяжело ли совмещать личную жизнь с профессиональной?
Аскольд: Конечно сложно, но этому можно научиться и важно знать эту границу. В работе нужно быть хладнокровным и действовать профессионально. Но в реальной жизни – ты не можешь быть роботом, поэтому включаешь эмоции.
Здесь два разных фронта. Если что-то переносится из одного в другой, это очень мешает, поэтому нужно разграничивать, так как это в первую очередь ответственность. Поэтому став руководителями, отвечая за судьбы многих людей, мы говорим им, что важно помнить и держать в центре своей головы, что мы работаем для людей, которые приходят и платят за билеты. Они нам доверяют, мы в ответственности за этот промежуток времени, который зритель провел вместе с нами, мы должны его уважать, здесь ничего личного не должно быть. И далеко не все это умеют делать.
Нельзя показывать свою грусть на манеже, зритель не должен сопереживать человеку, потому что у него проблемы: травма или семейные обстоятельства. Профессионал должен это уметь.
Конечно, эмоции контролировать не всегда легко, и этому нужно научиться, нужно поставить приоритеты в голове и учиться им следовать, нужно уметь владеть собой, своими эмоциями, нужно уметь выйти на манеж и улыбнуться так, чтобы это было искренне, чтобы зритель не почувствовал подмены.
Переживаете друг за друга во время выступлений и репетиций?
Аскольд: Человек всегда должен оставаться человеком. Я люблю цирк за эту многогранность, за то, что он не является техническим производством, где все ясно, понятно и разграничено, но есть понимание дозволенного. Золотая середина всегда есть, но это нелегко выработать.
Когда Эдгарду плохо, я должен уметь его поддержать, правильно расставить приоритеты, что сейчас важнее, в данную секунду времени. Естественно, если что-то расстраивает брата, я не могу не сопереживать. У него может не получиться трюк, он может переживать, потому что у него были поставлены задачи и на данный момент не получается их выполнить. Я вижу, что он переживает перманентно, то есть не в одну секунду, а длительное время, и я должен помочь ему достичь цели, поддержать физически и морально – это очень важно, поэтому цирк и держится на династиях, потому что его основа – это доверительные взаимоотношения.
Большинство номеров, которые вы видите в цирке, это или семейные пары, или родственные взаимоотношения. Это люди, которые доверяют друг другу жизнь, не здоровье, а целую жизнь. Манеж – это всего лишь маленькая верхушка, а жизнь за кулисами – это бесконечные тренировки и репетиции, особенно, если мы говорим о больших и сложных номерах с животными – устраивать их быт, ухаживать, кормить. И здесь в одну секунду чужой человек может уйти, особенно когда сложно.
У нас были такие ситуации, когда мы с братом почти 40 дней сопровождали товарные вагоны во время гастролей по Сибири. Мы топили печки углем и дровами, чтобы согреть животных. В такой ситуации взрослый человек, даже профессионал, может сказать, что он на это не подписывался, и уйти.
У вас есть дети, две девочки, как вы отнесетесь, если они пойдут по вашим стопам?
Аскольд: Профессия дрессировщика – не самая удачная для детей. И обречь их, слепо закрывая глаза на происходящее, наверное, не самое правильное. Я иду другим путем, я даю моим детям знания и навыки, а они уже будут выбирать.
Мы выросли в то время, когда артист был обязан уметь все, дрессировать, стоять на руках, жонглировать и прыгать акробатику, играть на музыкальных инструментах, чтобы человек мог себя трудоустроить в любом случае, не теряя своей привязанности к цирку.
Кроме этого, мы с братом строим фундамент для будущего наших детей в цирке. Отказываться от этого глупо. Что касается дрессуры, для нас она сыграла ключевую роль, это тот жанр, который сделал нас популярными, который привлекает особое внимание, какой бы ты не был замечательный жонглер или акробат – для массовой аудитории это не так интересно. Поэтому я буду учить своих детей делать это.
Но есть еще нюанс, и он главный: они – девочки, а в дрессуре хищников приходится становиться черствыми, и они теряют свою женственность, как минимум рядом с ними должны быть мужчины – защитники. Мне кажется, что не очень рационально на это рассчитывать, так как это сложные жизненные перипетии. Я склонен закладывать фундамент, а потом уже смотреть. Тем более я очень надеюсь, что я еще какое-то время поживу.
Какой совет, вы могли бы дать подрастающему поколению, которое хочет посвятить свою жизнь цирковому искусству?
Аскольд: Знаете, совет я хотел бы в первую очередь дать представителям среднего поколения, так как дети ориентируются на это поколение, которое может им что-то предложить. Многие не имеют должной степени патриотизма, привязанности к своей стране, любви к своему государству. Я помню себя в юношеском возрасте, я думал что там, где есть хорошие условия, туда нужно бежать, но со временем понял, что нужно самому создавать хорошие условия, нужно созидать. Сейчас уже однозначно уверен, что нужно строить для своих детей, семьи, своих последователей. Юные головы – они легкие, как воздушный шар, куда дунешь, туда их и несет.
Я бы порекомендовал им быть профессионалами, это очень важный момент, если ты хочешь чего-то добиться и тебя зацепило это, то иди к высокому уровню профессионализма. Сейчас мы живем в потребительское время. Меня везде и повсюду, особенно, что касается цирка, спрашивают: а зачем мне это нужно? Такой вопрос бьет по носу, и ты не знаешь, а что же ему ответить? Это печально, потому что люди, которые рассчитывают только на деньги – не фанаты цирка, это не те цирковые артисты, на которых строится вся эта индустрия. В первую очередь цирк – это посвящение и он не для того, кто пришел подзаработать, халявные и легкие деньги – это не про цирк, здесь нужно пахать!
А вот людей, которых зацепило, им нужно становиться профессионалами. Профессионализм подразумевает под собой целый багаж знаний, подробное изучение всего, огромное времяпрепровождение за кулисами и на манеже во время репетиций, постижение циркового искусства. Здесь не нужно искать легких путей.
Что же для вас цирк?
Цирк – это наша жизнь...
Анна Титова
